В мире вишерского хариуса

На северной оконечности Вишерского заповедника есть одна внешне неприметная высо­тка. Ее округлая покатая вершина издали совсем не примечательна, и может легко затеряться на фоне живописного горного пейзажа. Это знаменитая гора Саклаимсори-Чахль — водораздел трех великих рек: Камы, Печоры и Оби. С юго-за­падного склона Саклаимсори, из-под могучего снежника начинает свой путь крохот­ный ручеек. Первые три километра он пробегает по живописной долине, в окружении горных хребтов и тундры. Питаемый десятками мелких водных потоков, стекающих с прилегающих склонов, ручей крепнет и крохотной каменистой речкой ныряет в бе­резовое редколесье. Так начинается долгий таежный путь одного из крупнейших камских притоков — красавицы Вишеры.

• 

Живым символом этой реки, да и вообще горных рек Северного Урала, традици­онно является европейский хариус. В верховьях Вишеры и на ее притоках это практически единс­твенный заметный водный обитатель. Неподготовленному человеку, привыкшему к рыбной разносортице равнинных лесных речек Прикамья, мир «вездесущего хариу­са» поначалу кажется удивительным.

Вспоминаю первые впечатления нынешнего хозяина Лыпьинского кордона ко­ренного кунгуряка С.В. Смирнова. Поселившись на заброшенном лесном хуторе ле­том 2000 года, новоявленный инспектор некоторое время был никому неизвестен и находился в своеобразном информационном вакууме. Лыпьинская база расположе­на в стороне от основной речной трассы. Поэтому на заброшенный кордон долгое время никто не заплывал, и узнать о местных особенностях заповедному новоселу не удавалось. Предоставленный сам себе опытный таежник, долгое время работавший и промышлявший рыбу на сибирском Севере, естественно рассчитывал на ощутимую рыбную прибавку к своему довольно скудному столу. Не откладывая дел в долгий ящик, он взялся за дело. Изучив впадающую возле кордона в Вишеру речку Лыпью, инспектор с первого взгляда и, как ему казалось вполне обоснованно, решил, что это самое щучье место. Лыпья действительно вне­шне вполне подходит для обитания щуки, окуня, голавля и прочей «чер­ной рыбы». Это довольно крупная, захламленная завалами, лесная речка с обилием ключей, глубо­кими омутами, поросши­ми травой протоками и небыстрым течением. Ка­ково же было удивление рыбака, когда вся нажив­ка его многочисленных хитроумных жерлиц, пос­тавленных по береговым откосам на зубастую хищ­ницу, осталась нетрону­той. Через пару недель упорных, но совершенно безрезультатных попыток поймать рыбу таким способом, заехавшие на кордон местные инспектора заверили коллегу, что летом на Лыпье, как и повсюду в заповеднике, из «промысловых» рыб можно увидеть только хариуса.

• 

Для людей, работающих в заповеднике, однообразие местной ихтиофауны до­вольно утомительно. Кроме хариуса здесь постоянно обитает лишь 5 видов рыб. Это вездесущий мелкий речной гольян, которого жители Вишерского края называют вандыш, некрупный вишерский налим, близкий родственник вьюна обыкновенный голец, головастый и большеротый бычок подкаменщик, и весьма редкий в районе заповедника сибирский таймень. Лишь на самой границе охранной зоны, в райо­не 71 кв. по слепым, заросшим травой протокам — курьям, начинают более-менее регулярно попадаться пескарь и щука. Отмечали здесь и окуня. В отдельные годы в заповедные воды заходил язь, а однажды жарким летом (в 2001 г.) здесь отметили даже леща. Но все же летние заходы «черной» рыбы с нижних участков реки — край­не редки. Типичными обитателями заповедной Вишеры и ее притоков являются 6 вышеперечисленных представителей областной ихтиофауны. Впрочем, подобная картина характерна не только для верховий Вишеры. Примерно то же самое наблю­дается на Яйве, Язьве, Усьве и других крупных уральских притоках Камы.

• 

Разберемся с заповедными рыбами по порядку.

Тайменя на верхней Вишере крайне мало. По нашим наблюдениям 2000-2003 г. на всем протяжении заповедного участка реки обитает не более десятка половоз­релых (свыше 3 кг веса) особей. Занесенный в Красную книгу области, уральский лосось на Вишере вообще не многочислен и более-менее регулярно начинает встре­чаться гораздо ниже по течению.

Налим в заповеднике напротив весьма обычен, хотя и не блещет крупными раз­мерами. В контрольные ловушки, выставляемые наблюдателями Лыпьинского стаци­онара для изучения зимних нерестовых миграций этой рыбы, попадают в основном мелкие особи, весом 100 — 200 г. Полукилограммовый налим здесь уже редкость. А самая крупная рыба, пойманная на Лыпье за четырехлетний период наблюдений (с 2001 по 2005 годы), весила всего 1,2 кг. Очень многочисленный с ноября по март, налим весной куда-то исчезает и обнаружить его непросто, вплоть до августа, когда с похолоданием воды он вновь становятся активными по ночам.

Самой обычной вишерской рыбой является гольян. Пожалуй, это наиболее многочисленный обитатель заповед­ной реки. Летом огромные стаи вандышей направляются в верховья Вишеры на нерест и к районам нагула. В начале июля 2004 г. на вишерских порогах мне довелось несколько часов наблюдать редкую по зрелищности подводную картину массовой миграции гольяна. Две узкие живые ленты из многих со­тен тысяч сверкающих чешуйчатых тел вытянулись вдоль обоих вишерских бе­регов. Движение мигрантов не прекра­щалось ни на секунду. Гольяны двумя сплошными потоками шли и шли вверх по течению. Вдоль огромных валунов, покрытых изумрудно-зелеными водорослями, медленно, упорно и бесконечно дви­галась змееподобная струя, состоящая из тысяч рыбьих телец. Впоследствии по ви­деозаписи мне удалось подсчитать, что каждую минуту сквозь наблюдаемую мною полосу шириной около метра проходило более тысячи четырехсот вандышей. Этот поток ни на секунду не прекращался несколько часов. Мимо изумленного наблю­дателя прошло более миллиона рыбок. Было такое впечатление, что мигрирующие гольяны подобно армейским частям на параде, демонстрировали единство, мно­гочисленность и несокрушимую мощь своих чешуйчатых легионов. Численность прошедших рыбьих стай была настолько ошеломляюще велика, что временами ка­залось, будто невидимые предводители вандышевой рати втирают очки своему вы­сокому воинскому начальству, по кругу гоняя над камнями одни и те же колонны. Но прошло несколько часов непрерывного хода, и рыбий поток начал постепенно ис­сякать. В сплошном строю мигрантов появились разрывы. Живая полоска сузилась. Стайки отставших, подобно группам раскаявшихся дезертиров, упорно догоняли прошедшую вверх по течению миграционную колонну. Через день, пройдя около 5 километров, передовые отряды гольянов достигли Вороного плеса. Спустя еще чет­веро суток, их поредевший строй отметили в районе Мойвинского устья. А затем, захватив огромную акваторию прибрежных мелководий, мигранты рассеялись по сотням заливчиков, проток курий и прибрежных зарослей Вишерского Запорожья.

В отличии от многочисленного, все­ядного и вездесущего бродяги гольяна речные гольцы, которых местныежители именуют усынями, никогда не образуют стай. Эти сравнительно некрупные оди­ночные рыбки — близкие родственники вьюнов — типичные оседлые обитатели речного дна. При этом они безразличны к скорости течения. Буроватое, прогонистое тельце усыни можно обнаружить среди камней практически повсюду: как на буйном течении перекатов, так и в ти­ховодье. Речной голец — типичный бентофаг — гроза донных беспозвоночных: личинок ручейников, поденок, веснянок. В тесном подкаменном мире, изобилую­щем этими животными, рыба обычно не испытывает недостатка в пище. Присутс­твие в реке гольца является показателем высокого содержания кислорода и чистоты воды. В кристально прозрачных заповедных вишерских водах опасность отравления химическими реагентами ему пока не грозит. Однако, кислородная недостаточность проявляется и здесь. В середине жаркого лета в придонном слое речных мелководий бурно растут склизкие буроватые водоросли. От недостатка потребляемого расте­ниями кислорода и интенсивного развития патогенной микрофлоры усыни нередко гибнут. Однако, в целом верхневишерские популяции речного гольца чувствует себя вполне комфортно. Рыбки неравномерно распределяются по течению реки. Поэтому их численность в разных местах неодинакова. Нередки места, когда, подолгу бродя по прибрежным зарослям и перекатам, наблюдатель так и не увидит ни одной усыни. А бывает и наоборот, буквально под каждым подходящим камнем встречается этот симпатичный обитатель речного дна. Как показывают наши учеты, проведенные в 1999 — 2003 годах, численность речного гольца колеблется от полного отсутствия на многие сотни гектар до б особей на 1 квадратный метр прибрежных мелководий.

Рядом с усыней как правило встречается ее ближайший сосед и вечный конку­рент в борьбе за добычу — бычок подкаменщик. В систематическом отношении эта мелкая придонная рыбка далека от гольца, но по своему образу жизни виды очень схожи. Бычок также безразличен к скорости течения, также малоподвижен, чувстви­телен к чистоте воды и содержанию кислорода. Полностью оправдывая свое назва­ние, подкаменщик обожает укрываться под речными камнями. Даже икру свою он откладывает на придонную поверхность речных валунов. Большеголового бычка местные жители прозвали широколобиком или попросту шириком. Крупная голо­ва и внушительный конечный рот позволяют этой рыбке разнообразить свое меню. Если голец — типичный бентофаг, обшаривающий поверхность камней своими чут­кими усиками в поисках мелких личинок, то бычок нередко хищничает, захватывая крупным ртом зазевавшуюся молодь гольянов и других рыб. Подкаменщик занесен в международную Красную книгу. Однако, скорее всего это произошло по недоразу­мению. Во всяком случае, в Пермской области он вполне обычен, а местами в чистых горных и лесных речках даже многочислен.

• 

Самой известной вишерской рыбой, без которой невозможно представить сло­жившийся в массовом сознании образ этой реки, является хариус. В середине 90-х годов минувшего века известнейший российский специалист по хариусу — профессор Пермского университета, доктор биологических наук Е.А. Зиновьев, на основании экспертной оценки, определял общую численность этой рыбы на верхней Вишере в 400 — 450 тысяч половозрелых осо­бей. Результаты наших подводных уче­тов, выполненных в 2003 — 2005 г. в ре­ках заповедника показали гораздо более скромные цифры. Так в августе 2004 г. на всем протяжении р. Большая Мойва от­мечено немногим более 10 000 взрослых хариусов. На всем протяжении реки Ниолс — около 5 000 рыб. На Малой Мойве и Хальсории — по 1-1,5 сотни особей. В среднем и нижнем течении Лопьи — не­многим более 600. В Вишере, ниже устья р. Лыпья, на каждый километр речного русла в среднем приходилось около 0,5 тысячи рыб. На малых предгорных ре­ках прямые подводные учеты позволяют с высокой точностью определить общую численность половозрелых рыб. Обработка их результатов показала, что общее чис­ло половозрелых хариусов во всех реках заповедника летом 2004 г. было немногим более 80 000. Естественно, что количество молоди, так называемых «жиганов» — 1-2-леток массой от 50 до 100 гр., несколь­ко больше.

• 

Известно, что верхневишерская нерестовая группировка хариуса одна из крупнейших в Европе. Долгое вре­мя по области активно циркулировала совершенно неверная, но в плане без­думной рекламы заповедной природы очень привлекательная, небылица о том, что вишерское стадо хариуса — са­мое крупное в Европе. Это конечно не так. Европейское первенство, в плане численности этой рыбы, безусловно принадлежит огромной Печоро-Илычской речной системе. Но все же нам — жителям Пермского края — пока есть чем похвастаться перед соседями. В Вишере и ее притоках обитает крупнейшая по численности нерестовая группировка хариуса в… бассейне Волги.

Это тоже звучит довольно внушительно. Правда, далеко не так красиво, как «крупнейшая в Европе!», но все же… А вот много это или мало? Это, смотря с чем сравнивать. Для внесения предельной ясности попробуем посчитать. Половозрелым вишерский хариус становится к трем годам, по достижению массы 150 — 200 гр. Итак, 80 тысяч взрослых (от 150 грамм и выше) хариусов в заповедной Вишере — по одной рыбке на каждые сорок жителей Пермского края. На всю область явно маловато. А вот на уровне Красновишерского района уже побольше. Если выловить всех запо­ведных рыб, то каждый Вишерский житель, включая грудных детей, мог бы один раз в год поесть жареху из двух с половиной хариусов. Теперь попробуем пересчи­тать все запасы заповедной рыбы на 50 литровые фляги. Ведь именно такими объ­емами привыкли измерять свою добычу местные жители, которые напрямую зависят от рыбных ресурсов реки. На одну флягу в среднем приходится немногим более 250 половозрелых хариусов. Одна тысяча рыб — это 4 фляги. Всего 80 тысяч половозре­лых рыб. Таким образом, всего в заповедных реках летом 2004 г. «плавало» порядка 300 — 350 фляг взрослого хариуса. Если рассчитывать по полторы фляги рыбы в год на семью, то поголовный вылов заповедного хариуса может серьезно разнообразить стол 200 рыбацких семей. Таким образом, современные рыбные запасы заповедника даже при условии их тотального истребления едва-едва смогут обеспечить питанием население двух расположенных вблизи поселков. Это очень тревожная ситуация. Дело в том, что кормовой потенциал заповедной реки достаточен для поддержания гораздо более многочисленной группировки рыб.

• 

В рамках проведения плановых исследований по оценке численности Вишерского хариуса мне пришлось пройти под водой не одну сотню километров. Откровенно говоря, увиденная картина часто была довольно безрадостной. Протяженные участ­ки речных русел, вполне подходящие для обитания рыб, оказывались пустыми. Это происходит потому, что подобно человеку, да и любому другому живому существу, хариус в первую очередь занимает лишь самые удобные подводные угодья.

Представьте себе, что из всего имеющегося в Прикамье жилого фонда, люди бу­дут занимать лишь фешенебельные четырех-пятикомнатные квартиры класса "Люкс" с роскошной мебелью, отделкой европейского качества и ваннами "Джакузи". Это воз­можно лишь при сохранении имеющихся ресурсов жилья и снижении численности на­селения Пермского края с трех миллионов до нескольких десятков тысяч человек.

• 

Подобная картина наблюдалась в заповедных реках в 2003 — 2005 годах. Мири­ады личинок донных беспозвоночных, молодь гольяна, подкаменщика, гольца обес­печивают для хариуса мощную кормовую базу. Большие площади потенциальных нерестилищ, разнообразие водных био­топов, благоприятный кислородный ре­жим, быстрое течение, изобилие укры­тий, отсутствие конкурирующих видов создают для рыб хорошие условия, вос­производства, отстоя, нагула и зимов­ки. При этом кормовой и жилой фонд реки постоянно остается высоким, а вот имеющиеся запасы рыбы, к сожале­нию, часто ему не соответствуют. В итоге большая часть роскошного подводного стола остается недоеденной, а удобные речные «квартиры» не занятыми. Невы­сокая сравнительно с потенциальными ресурсами реки численность и связанное с этим отсутствие острой конкуренции «за место под солнцем» позволяет вишерскому хариусу пороскошествовать. Чаще всего летние группировки рыб занимают лишь наиболее привлекательные речные гостини­цы — своеобразные «подводные «Люксы» с суперобслуживанием».

Лишь однажды, в августе 2004 г., при проведении подводных учетов, мне удалось воочию убедиться, каков истинный «хариусовый потенциал» заповедных рек.
Обычно Большая Мойва не балует обилием рыбы. Нередки сезоны, когда про­живающие в ее верховьях заповедные инспектора — манси, ловят себе для пропита­ния по 1 — 3 рыбки в день.
Но то лето было удивительным. С Вишеры поднялась по настоящему значитель­ная масса мигрантов. Вот тогда-то появилась возможность увидеть, что многочис­ленные участки заповедного русла, которые традиционно считались совершенно бесперспективными, для рыб хотя и не роскошны, но вполне благоприятны. Оказа­лось, что при этой, необыкновенно высокой по сравнению с другими годами, летней численности стайки хариуса спокойно занимали ранее игнорируемые углубления речного русла, укрывались от бьющих «в лицо» струй за крупными валунами и, как ни в чем не бывало, нагуливались в водном потоке. Под водой было хорошо замет­но, как вполне упитанные рыбы то и дело резко отрывались ото дна, коротким брос­ком поднимались в водную толщу, хватали беззубыми ртами сносимую течением водную живность и вновь, интенсивно работая плавниками, спускались к придон­ным укрытиям. В это время наблюдателю на реке было по-настоящему интересно. Однообразная каменная подводная пустыня с редкими кучками хариусов в давно из­вестных местах их «люксовских» стоянок вдруг преобразилась. Река ожила. В любом углублении русла, каждой подходящей струйке, за отдельными крупными валунами стояли серебристые стайки. Традиционно пустыми были лишь явно непригодные для рыб протяженные мелководья. Всего на 10 километровом отрезке русла было учтено более 10 000 хариусов. Для Мойвы, ограниченные кормовые ресурсы и жилые уго­дья которой нельзя и близко сравнивать с вишерскими, это очень высокая плотность рыбного населения. Если бы подобная картина в 2004 году наблюдалась на всех под­ходящих участках верхне-вишерской речной системы, число половозрелых хариусов здесь вероятно превзошло бы 250 000 особей. Это уже близко к пределу экологи­ческого оптимума заповедных водоемов. Величина последнего вероятно составляет около 500 тысяч половозрелых рыб. Большее количество заповедной Вишере уже сложно прокормить. Если рыбное поголовье достигнет этого критического уровня, природа включит механизмы саморегуляции и быстро снизит численность хариуса до оптимальных значений.

Эх! Если бы в реках заповедника обитало 250 000 — 300 000 половозрелых хариу­сов! Тогда Вишерский заповедник полностью оправдывал бы высокое звание природного резер­вата этой рыбы. Излишки поголовья расселялись бы вниз по течению, способствуя росту рыбопродуктивности расположенных ниже участков. Какие перспективы это открыло бы для развития в вишерских поселках местного промысла, регулируемого экологического и рыболовного туризма! Пожалуй, что на Верхней и Средней Вишере могла бы повториться ситуация середины прошлого века. Конечно, ныне рассказы о былом хариусовом изобилии больше напоминают «преданья старины глубокой». А тогда, в середине 50 — х годов, рыболовецкие артели ежегодно добывали сотни цент­неров ценной, первосортной рыбы. Хариусы и таймени не исчезали со стола местных жителей. Да и жителям других районов Прикамья перепадало немало вишерского "живого серебра". При этом старожилы речных поселков в один голос утверждают, что в те славные времена, несмотря на интенсивный неводной промысел, крупная рыба не переводилась.

• 

Мечты, мечты…. Вряд ли человеческая алчность и эгоизм позволит им когда-нибудь стать реальностью. Так что пора вернуться из мира ныне полулегендарных историй полувековой давности в довольно безрадостную современность. Сегодня в заповедных реках хариуса в 3 — 4 раза меньше, чем требуется для того, чтобы за­поведник выполнял одну из своих основных функций — природного резервата это­го вида в северном Прикамье. Вишерский едва-едва поддерживает на приемлемом уровне собственное поголовье хариуса, а уж об излишках рыбы и ее естественном расселении вообще приходится забыть.

Причин этого несколько, но основная одна — банальный браконьерский перелов. Проплывая над хариусовыми стайками, внимательный подводный учетчик на любом, даже самом удаленном, участке реки увидит десятки рыб с белесыми, поврежденными губами. Это следы рыболовных крючков. «Рваногубые» хариусы резко бросаются в гла­за. Местами кажется, что их едва ли не больше чем здоровых неповрежденных особей. Под водой очень четко заметны места наиболее интенсивной деятельности рыболов­ных браконьеров. Дело в том, что хариус — рыба консервативная. Его тяга к подводным путешествиям отнюдь не запредельна. Прибыв на удобную летнюю стоянку, рыба, как правило, держится здесь долго. Пребывание на этом месте 1 — 2 нарушителей заповед­ного режима очень сильно сказывается на внешнем облике стаи. Она быстро теряет десяток — другой лучших, наиболее крупных и активных представителей, перекоче­вывающих из родной стихии в ведра и фляги. А среди уцелевших особей появляются рыбы сильно «погрустневшие» от нанесенного крючком увечья. В летний период бра­коньерский лов хариуса — основная проблема охраны заповедной Вишеры.

К осени нагулявшаяся рыба начинает перемещаться вниз по течению, концент­рируясь в крупных ямах. Часть хариуса зимует прямо на заповедной Вишере, однако большой процент рыб мигрирует ниже, задерживаясь на глубоких плесах и ямах за пределами охраняемой территории. С конца октября власть в речном царстве ме­няется. На смену хариусам и браконьерам приходит лед, густая подводная шуга и налим. Последний интенсивно идет на нерест с ноября по февраль. Пик налимьей миграции приходится на середину зимы. Уже в первой декаде января на Лыпьинском стационаре были отмечены особи, отметавшие икру. К марту, после нереста, эта рыба словно куда-то исчезает и уже ни в какую не идет в контрольные ловушки наблюдателей.

• 

Но речная жизнь замирает ненадолго. Уже в конце первого весеннего месяца пе­резимовавшие хариузки активизируются под метровой толщей льда. Они начинают выходить на перекаты и активно хватать личинок и нимф веснянок, готовящихся к мас­совому весеннему вылету. После ледохода хариус, зимовавший в заповедных ямах, некоторое время остается на местах зимовки. Он ждет сигнала к началу массовой не­рестовой миграции. Ждать обычно приходится недолго. Первый скачок весеннего по­ловодья и серебристые завсегдатаи заповедных ям устремляются вверх по течению и в боковые вишерские притоки, к местам будущих нерестилищ. Этот первый майский ры­бий ход сравнительно небольшой, ведь остающихся на зиму в заповеднике производи­телей совсем немного. Основная масса летнего хариуса к тому времени еще не успевает подойти с нижних участков. Покидая зимовальные ямы, хариузки временно оставляют позади себя подводную пустыню. Нет, нет, это не следует понимать буквально! Мигриру­ющие рыбы отнюдь не пожирают на своем пути все живое. Просто в результате их ухода временно «обезрыбливаются» многокилометровые речные участки. Майская картина на заповедной Вишере примерно такова: зимовавший здесь хариус уже ушел в верховья, приходивший на нерест налим большей частью скатился вниз, летние хариусы и вандышевая рать еще не поднялись, а гольцы и подкаменщики куда-то попрятались. С этим своеобразным рыбьим вакуумом связана неудача первой попытки провести весенний подводный учет рыб.

В первых числах июня 2004 г. появилась возможность залететь вертолетом на Хальсорию. Размечтавшись о красивом весеннем сплаве и многих десятках километрах уни­кальных подводных наблюдений, я готовился к выезду всерьез. Помимо традиционного набора подводного учетчика, взял еще и GPS для определения точных координат вре­менных хариусовых стоянок, и гидротермометр, памятуя о том, что мигранты очень чут­ко реагируют на малейшие изменения температуры водной среды. Исполненный самых смелых ожиданий, я попросил напарников скрупулезно фиксировать координаты всех пунктов наблюдений, замерять температуру воды и записывать эти данные. Каково же было наше удивление, когда совершенно пустым оказался почти пятидесятикиломет­ровый участок реки. Оказалось, что в разгар весеннего половодья на заповедной реке пустуют все без исключения летние хариусовые «Люксы». Лишь у самого Лыпьинского устья мы натолкнулись на робкие, малочисленные косячки первых летних мигрантов, стремящихся после нереста вверх по течению к районам нагула, и многокилометровая подводная пустыня немного ожила.

• 

С последней трети минувшего века, когда таймень в верховьях Вишеры стал очень редкой одиночной рыбой, европейский хариус фактически занял верхушку экологичес­кой пирамиды реки. Это и неудивительно, ведь он может достигать очень крупных раз­меров и в зрелом возрасте является грозным хищником. В ихтиологической литературе указан предельный вес европейского хариуса — 2 кг, при максимальной длине около 60 см. Безусловно, эта цифра сильно занижена и скорее всего больше относится к во­доемам Центральной и Западной Европы. На восточном рубеже своего ареала, в уральских горных реках в прежние годы нередко отмечали и более крупных особей. Например, известный краевед И.Б. Попов, долгие годы работавший директором заповедника и на­чальником Мойвинской геологической партии, сообщал о поимке на Вишере в 60 -е годы минувшего века хариуса весом 3,6 килограмма, имевшего длину более 70 см. Местные жители до сих пор изредка отлавливают рыб массой до 2 — 2,5 кг. Наиболее крупный хариус, которого мне удалось увидеть своими глазами на Вишере, весил 2,2 кг при длине 61см. Однако, повторюсь, что ныне из-за перелова по настоящему крупный хариус на заповедных реках исключительно редок. По резуль­татам проведенных подводных учетов стало ясно, что численная доля 1-1,5 килограммовых особей состав­ляет менее 0,5%. Свыше 85% поголовья половозре­лых вишерских хариусов приходится на долю молодых рыб, весящих 200 — 300 г. Эта ненормальная ситуация постепенного «мельчания» популяции также прямое следствие браконьерского промысла.

О верхне-вишерском хариусе можно говорить бесконечно долго, ведь за 15 лет существования запо­ведника накоплено немало интереснейших сведений. Однако, для всестороннего рассказа об этой рыбе пот­ребуется создать специальный многотомный научный труд, а это уже выходит за рамки нашего повествова­ния.

Виктор Семенов,
научный сотрудник
Вишерского заповедника